Рейтинг-тест Авторевю 2020: истории. Сорокин побывал в центре реабилитации диких животных

Когда в боковом оконном проеме появилась морда среднеазиатской овчарки, я так оторопел, что не сразу догадался поднять стекло. Сейчас сожрет! И точно: собачья голова просунулась глубже в салон, раскрыла пасть… И смачно, слюняво и гостеприимно лизнула меня в щеку.

Оказалось, что среднеазиатская овчарка Пэрис, при знакомстве с которой я несколько растерялся, — это самый дружелюбный и беззаботный обитатель Центра реабилитации диких животных «Сирин», что под Питером. Реабилитироваться ей приходится разве что за свое поведение: вместо того чтобы охранять территорию и гонять чужаков, она приветливо встречает всех посетителей и водит дружбу с козой по кличке Анестезия.

А вот другим здешним постояльцам пока не до прогулок. Центр «Сирин» специализируется на помощи диким животным, которые попали в беду. Кто-то случайно покалечился, кто-то вышел к людям и не смог найти дорогу домой, а кто-то попал в плен на притравочной станции и обозлился на весь мир. Рулит центром «Сирин» и заведует всем здешним хозяйством Ксения Михайлова, дипломированный биолог. Для меня так и осталось загадкой, как Ксения умудряется совмещать рутинную работу с животными и научную деятельность, но похоже, что интерес к прикладным дисциплинам постепенно побеждает — биолог превращается во всеобщую звериную спасительницу.

Почему «Сирин»? Да потому что на первых порах на реабилитацию сюда попадали только раненые птицы. То ли у пернатых сезонные проблемы с навигацией, то ли они летают с закрытыми глазами, но при миграции обязательно кто-то зевнет и переломает себе крылья об электрические провода. Главные раззявы — вальдшнепы, чуть ли не пополам себя разрубить могут! Калек подбирали сердобольные люди, через соцсети находили Ксению и приносили ей пернатых страдальцев. Птиц лечили, выхаживали и отпускали на волю. Или не отпускали по медицинским противопоказаниям и оставляли жить в приюте. Ну а потом пошло-поехало: орлы, беркуты, вороны, цапли, аисты — постепенно на реабилитацию выстроилась добрая половина калек из пернатого семейства. И не очень добрая тоже. Я, к примеру, никогда так близко не видел орлов-могильников и, оказавшись с ними в одном вольере, почувствовал себя неуютно. Размах крыльев как у дельтаплана. Когти на лапах — с человеческий палец, а клюв словно гвоздодер. Сейчас как врежет им по башке! Орнитологи давно предлагают дать этому виду более благозвучное название (например, императорский орел), но выглядеть дружелюбнее могильники от этого определенно не станут. Брр! Вот то ли дело совы — тише воды, ниже травы. Как по мне, так это самые симпатичные и безобидные пернатые хищники. Летают бесшумно, сидят тихо и только огромными глазами хлопают. И очень смешно головами вертят.

Когда на реабилитационном горизонте центра замаячили лисы, выдры, белки, волки и медведи, Ксения поняла, что пора переквалифицироваться, — этих зверей тоже надо было лечить, выхаживать и отправлять обратно в лес. Тогда и возникла идея создать многопрофильную реабилитационную службу, однако опыт работы с животными разных видов перенять было негде. Да, в Тверской области на тот момент уже существовал медвежий питомник, под Владивостоком — тигриный, в Подмосковье и на Алтае профессионально занимались бизонами, а в Костроме реабилитировали диких лосей. Но если видовая специализация дает шанс получить формальный научный статус и попасть под какую-то финансируемую программу, то широкопрофильный центр приходится тянуть на одном энтузиазме.

Этот самец выдры еще совсем молодой — ему чуть больше года. Оставшись сиротой, он сам выполз к рыбакам, а потом попал в реабилитационный центр. С ним гуляют на поводке, играют и даже плавают в открытых водоемах. Но о выпуске на волю не может быть и речи: ручные выдры невероятно «прилипчивы» к людям. Конкретно этот зверь ведет себя так, будто Ксения его мама!

А расклад такой. Содержание особи голубя обходится центру в 50 рублей в месяц — считай, копейки. На взрослого лебедя придется тратить 700 рублей — тоже терпимо. А вот чтобы прокормить бурого медведя, нужно уже 15 тысяч. Где их взять? Слава богу, участливых людей у нас хватает — и зверье на реабилитации худо-бедно живет на добровольные пожертвования от самых разных людей и организаций. А хозяйственную поддержку оказывают волонтеры, ухаживающие за животными в свое свободное время. Пока вроде все получается. Но главный показатель эффективности реабилитационной работы — это статистика возврата в привычную среду обитания: только в этом году центр «Сирин» выпустил на волю более 300 зверей и птиц!

Есть здесь и своя заветная история спасения. Ее героем стал лис Келлер, которого сбила машина. В ветеринарную клинику его принесли полуживым — с чудовищной черепно-мозговой травмой и очень сложным переломом плеча. Бедолага несколько дней пролежал в коме, потом неделю трясся в судорогах, и даже самые оптимистично настроенные врачи опускали руки. Но Келлер очнулся! Правда, ничего не видел и не слышал — следствием страшной контузии стали слепота и глухота. Месяц потребовался для того, чтобы мозговые функции восстановились и животное вновь обрело зрение и слух. Хоть на волю выпускай! Но Келлера пришлось оставить с людьми: у зверя плохо работало предплечье, ­прооперировать которое вовремя врачи не решились из-за пограничного состояния животного. То, что лис выжил после таких чудовищных травм и полностью восстановился, — это полчуда. Чудом стала его невероятная социализация. В клинику зверь попал из дикой природы и уже взрослым — с устойчивыми инстинктами и естественными страхами. А выздоравливая, стал абсолютно ручным! Без опаски гулял по клинике, брал еду из рук, очень спокойно вел себя во время медицинских процедур и стал настоящей звездой ­ютуб-канала центра. Сейчас Келлер живет в зоопарке-приюте деревни Верхние Мандроги, что в Подпорожском районе Ленинградской области (АР №19, 2005), и, похоже, уже забыл все, что с ним произошло. Желаем и остальным обитателям центра «Сирин», чтобы с ними случились похожие чудеса!

За козой Анестезией нужен глаз да глаз: она очень любит запрыгивать на капоты машин — чтобы погреться