Леонид Голованов на собственном примере рассказывает, как можно улучшить звучание домашних и автомобильных аудиосистем
Фото:
Леонид Голованов
Внимание, это заразно!
Сам-то я заболел аудиофилией еще в детстве. Когда часами простаивал в самой большой московской комиссионке на Садово-Кудринской, разглядывая великолепные и недоступные тогда Sharp, Akai, Tandberg, Nakamichi...
Спустя 35 лет я хронический аудиофил. Весь дом заставлен винтажными магнитолами и опутан проводами. Зато теперь я знаю, как оживить любимую музыку: и дома, и в автомобиле.
Серьезно экспериментировать со звуком я начал уже после перестройки, в девяностые, когда сумма в несколько сотен долларов перестала быть заоблачной. У меня появились студийные колонки и ламповые усилители, а главное — мы с друзьями обнаружили, что по-разному звучат не только сами компоненты, но и провода. Лучшими были кабели маленькой английской фирмы Audio Note, которая занимается выпуском дорогой и исключительно ламповой домашней аппаратуры: настоящий hi-end, как его называют аудиофилы. Мне на компоненты Audio Note денег не хватало, но система моего приятеля в конце 90-х звучала потрясающе!
Все эти годы я мучительно искал «свой» звук. Визит на американскую фирму Bose (АР №12, 2011) ничего не дал. И тогда я вспомнил про Audio Note: может, аудиоистина — только там, в английском Брайтоне?
Что делать со звуком в машине, если у вас, как и у миллионера Квортрупа, старый Mercedes? Не напрягаться: поставить обычный Alpine и слушать его со штатными динамиками. В своих автомобилях я пока что поступаю так же
В этих сарайчиках и находится головная фабрика Audio Note: на «пятисотом» дорестайлинговом S-классе серии W140 ездит сам Квортруп, а в открытый багажник универсала W124 сейчас будут грузить аппаратуру на 100 тысяч долларов
Скупой рыцарь
— Я не буду тратить деньги на современные автомобили, в этом нет никакого смысла!
Питер Квортруп, владелец компании Audio Note UK, сам себя называет Че Геварой хай-энда. Те немногие, кто владеет аппаратурой Audio Note по всему миру, боготворят его, а остальные ненавидят, считая шарлатаном и мошенником. Он действительно не аудиоинженер, но аудиофил и меломан, а главное — отменный торговец и предприниматель. Который считает каждый пенс.
— Старые Мерседесы — вот это машины. Вон универсал Е-класса серии W124 с пробегом 170 тысяч миль и с 24-клапанным дизелем — я купил его недавно за четыре тысячи фунтов. Вечный автомобиль! У меня с 1991 года до сих пор бегает такой же, только с трехлитровым безнаддувным дизелем, — почти полмиллиона миль без переборки!
Датчанин Квортруп в конце семидесятых не просто торговал аудиоаппаратурой в Копенгагене — он мог улучшить звучание почти любого компонента. Этот зуд мне отлично знаком: перепаиваешь проводку в колонках или меняешь сетевой кабель у усилителя — и звук раскрывается, словно с горла убрали удавку. Почему бы не брать за это деньги?
С 1984 года Питер совместно с радиоинженером Эриком Андерссоном начал выпускать в Англии ламповые усилители Audio Innovations (ныне Андерссон делает схожие под брендом Audion). А параллельно Квортруп сотрудничал с японским разработчиком Хироясу Кондо. Легендарным, великим Кондо. Который одним из первых в мире начал экспериментировать с материалами для аудиотехники — в основном с серебром.
Серебряные провода — что за бред, скажете вы? И вообще, как провод может влиять на звук?
Может. И должен.
Мягко говоря, творческий беспорядок. Но «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...» На фирме около 25 сотрудников (бывший рижанин Игорь Исаянц занимается испытанием и настройкой собранных аппаратов). А в запасниках у Квортрупа — миллион ламп!
У топовой техники — только навесной монтаж серебряным проводом и собственные конденсаторы с медными или серебряными электродами: один может стоить до 2000 долларов
Каждый кабель, будь то сетевой провод от кофемолки или кусок телефонной «лапши», — это линия передачи сигнала со своим так называемым комплексным сопротивлением. У него есть собственные емкость и индуктивность, которые влияют на взаимодействие со входными и выходными цепями соединяемой аппаратуры. Конечно, этим можно пренебречь. Но есть те, кому не все равно.
Кондо, специалист по электронике и металловедению, сделал ставку на серебро. У которого, как известно, наименьшее удельное электрическое сопротивление — 0,015 Ом·мм²/м. Следом — медь (0,017) и золото (0,023), а железо проводит ток в шесть раз хуже: около 0,1 Ом·мм²/м. И если вам так охота позубоскалить на тему «теплого лампового звука», серебряных проводов и позолоченных контактов, то рекомендую заглянуть на столичный радиорынок в Митино, где до сих пор продаются советские компоненты из оборонки, — с которыми ваши деды летали в стратосферу более полувека тому назад.
«На гражданке» для проводов используют в основном недорогую медь, но Кондо не желал компромиссов. Он сам плавил серебро — и сам занимался его протяжкой через фильеры.
Для тех, кто не в курсе, фильера — это пластина с калиброванным отверстием, через которое протягивают заготовку для любого кабеля на волочильных станах. Как правило, для фильер используют закаленную сталь. При таком волочении железо неизбежно загрязняет поверхность проволоки — по которой и течет переменный ток из-за так называемого скин-эффекта. И Кондо выяснил, что если протягивать проволоку через алмазные фильеры, то звук становится гораздо чище!
А краеугольный камень учения Кондо-Квортрупа — в приоритете субъективной экспертизы. Все как у нас в Авторевю. Вы можете напичкать автомобиль аппаратурой и измерять амплитуду и фазу реакции задней оси на единичный рывок руля — а можете посадить за баранку Дивакова, и он сразу скажет, что «задняя подвеска уж очень независима», как было в случае с Мерседесом А-класса первого поколения. Вы можете измерять импеданс кабеля супердорогими приборами — но почему бы просто не подключить его и не услышать разницу? Если, конечно, она есть.
