Василий Костин пообщался с главным архитектором Формулы-1 Германом Тильке

Автоспорт | АР №19 2015

Фото: Sutton Images | Василий Костин

Под руководством этого человека спроектированы или модернизированы десять из девятнадцати автодромов, принимающих в этом году Формулу-1.

Я встретился с Германом Тильке, когда он на пару дней прилетел в Москву, — и узнал много нового о том, как работает бюро Tilke GmbH & Co.

— Требуется ли автору гоночной трассы самому быть гонщиком? Вы ведь с удовольствием участвуете в серии Гран Туризмо.

— Скажем так, это помогает. Ты уже на бумаге можешь почувствовать, каков будет характер трассы. Правда, я сам уже четыре года не сажусь за руль гоночной машины — с тех пор как понял, что сильно уступаю более молодым пилотам. Но у нас в бюро есть и действующие гонщики.

— Я слышал, что ваша любимая гоночная трасса — старое кольцо Нюрбургринга, Нордшляйфе. А какая из ваших собственных работ вам нравится больше всех?

— Над каждой трассой мы работаем по пять лет. Это почти как воспитать ребенка, так что тут не ответишь, какую трассу ты любишь больше. Конечно, на твое отношение влияет атмосфера, дух трассы. Мне в этом плане очень нравится Moscow Raceway — у автодрома есть свое лицо. Вот и Майку Рокенфеллеру (экс-чемпиону DTM. – Прим. АР) очень по душе сочетание быстрой части трассы с техничной — той, что идет после спуска за Мерседес-Ареной. Там нужно быть очень сконцентрированным, иначе сразу потеряешь время. Эта комбинация делает трассу уникальной.

— Я знаю, что вы ведете несколько проектов в странах бывшего СССР...

— Да, мы занимаемся мотоциклетным треком в Казахстане для гонок MotoGP — сейчас там ведется строительство. А вот несколько проектов в России заморожены из-за финансового кризиса.

— Помните проект 15-летней давности в Нагатинской пойме по созданию трассы Формулы-1? Если бы московские власти не бросили его на полпути, это был бы хороший трек? Уж больно неподходящим казалось место.

— Почему нет? Главное для участка под строительство гоночного кольца — достаточный размер. И желательно, чтобы местность была хотя бы немного холмистой — скажем, как в случае с трассой Moscow Raceway. Но выбирать получается редко — как правило, работаем с тем, что есть.

Трек Yas Marina в Абу-Даби — уникальный пример того, как гоночная трасса интегрирована в архитектуру окружающих зданий. Особенно запоминается «капля» отеля Yas Viceroy (вверху снимка), сквозь которую проходит один из поворотов

— Есть ли различия в проектировании чисто автомобильных трасс и треков смешанного назначения, где планируются как авто-, так и мотогонки?

— Во-первых, различия по безопасности: для мотоциклов требования строже. Во-вторых, еще целая уйма деталей. Форма поребриков, зоны вылета... Сразу за поребриками обязательно укладывать искусственную траву. Сама зона вылета должна быть больше — половина из высокофрикционного асфальта, чтобы замедлить скользящий мотоцикл и гонщика, и половина в виде гравийной ловушки, чтобы остановить их до отбойника. Машина лишь немного помнется от удара об отбойник на скорости 30 км/ч, а мотоциклисту даже это грозит серьезными травмами. Плюс сама форма асфальтовой дорожки: для мотоциклов требуются иные дуги, а на универсальных треках необходимо сочетать те и другие качества.

— Несколько лет назад вы построили тренировочный автополигон для Федеральной службы охраны России в Старой Купавне. Много ли аналогичных проектов приходится выполнять?

— Да, очень. Но в России этот объект для нас единственный.

— Сейчас вы ведете проект в Баку. Временная трасса такого уровня, должно быть, обходится в постройке дешевле стационарного автодрома?

— Отнюдь, уровень затрат сопоставимый. Стационарный автодром дорого возводить, но после окончания строительства особых затрат он не требует. А временную трассу, по сути, нужно строить заново каждый год. Вдобавок за те месяцы, что по трассе идет обычное уличное движение, асфальт зачастую приходит в плачевное состояние, и его нужно полностью менять. А затраты на проектирование примерно одинаковы.

— А ваша самая известная работа в России, трасса в Сочи, — вы ей довольны?

— Да, абсолютно! Удачный получился трек: и атмосфера хорошая, и протяженность что надо. И потом, расположение в Олимпийском парке, между стадионами, — это нечто абсолютно уникальное, чего больше нигде нет. Кстати, после первых километров на тренировках перед Гран При России многие пилоты подходили ко мне с удивлением: мол, на деле трасса сильно отличается от того, что мы видели в симуляторе, — в реальности она намного сложнее!

— Трассы для Формулы-1, спроектированные вами в 90-е годы, отличаются очень большими зонами вылета: Сепанг, Тахир... А сейчас ловушки будто бы стали меньше?

— Совершенно верно! Ведь 15—20 лет назад ни у кого не было опыта — ни у нас, ни у FIA. Они хотели добиться большей безопасности и, основываясь на ряде аварий, просили расширять зоны вылета. Сейчас мы владеем большой статистикой по авариям и знаем, что тяжесть последствий можно сильно снизить и с зонами вылета значительно меньшего размера.

Архитектурное бюро Тильке раскрутилось, когда Формула-1 под руководством Берни Экклстоуна (слева) начала экспансию на новые рынки, не имевшие своих автоспортивных традиций: с конца 90-х этапы F1 появились в Малайзии, Турции, Бахрейне, Абу-Даби, Сингапуре, Китае, Корее и Индии

— А временные трассы, как Сингапур? Впечатление такое, что там зон вылета вообще нет.

— На стационарной трассе нам нужно закладывать в том числе и «защиту от дурака» — например для новичков на трек-днях. А по временным трассам ездят только профессиональные гонщики высочайшего уровня.

— Как считаете, справедлив ли расхожий штамп — «необгонная трасса»?

— Скорее вопрос в соотношении сил в гоночной серии и особенностях техники. Трассу Moscow Raceway сколько раз называли необгонной — но практика показывает, что там бывают как скучные гонки, так и зрелищные. Да, обгонять там трудно — но это и не должно быть слишком просто!

— Как считаете, что нужно для Формулы-1, чтобы гонки стали интереснее, чтобы стало больше обгонов?

— Тут дело в том, что Mercedes, к сожалению... Они провели отличную работу, подготовив машину на голову сильнее соперников! Для самого Мерседеса это хорошо, но для спорта и для болельщиков — не очень. Но уже в следующем, а скорее в 2017 году, все поменяется.

— Сколько всего трасс вы сделали за свою карьеру?

— Около 65 — это с учетом «гоночных курортов» и частных тестовых треков без публичного доступа. Сейчас идет работа еще над двумя автодромами для Формулы-1: в Мексике (гонка там состоится уже 1 ноября) и в Баку — там готовят городскую трассу для Гран При Европы 2016 года.

— Сколько сотрудников сейчас работает у вас в бюро?

— Около 250 инженеров и архитекторов. Они занимаются как гоночными трассами, так и другими проектами: отелями, коммерческими зданиями, объектами инфраструктуры. Но каждый из сотрудников обязательно задействован в гоночных проектах.

— Вы проектируете гоночные трассы уже более двадцати лет. Кому доверите продолжение своего дела?

— В моем бюро немало очень компетентных людей. В том числе и мой сын Карстен — ему сейчас 31 год, но он уже занимается многими серьезными задачами. И, кстати, гоняется в Гран Туризмо.