Читатели — о пошлинах на электромобили, «раздвоении» протекторов, подвеске Лады Весты SW Cross и другом
Дизайн и глубина
Я ваш преданный читатель — с полузабытых черно-бело-фиолетовых девяностых, однако в Эпистолярий пишу впервые: как говорили классики, «не могу молчать». Удивление вызвала статья Сергея Знаемского об автодизайне в АР №17, 2017. Прекрасная тема в век обезличивания и примитивизации образа автомобилей, но как она раскрыта?
Текст состоит из двух частей: констатации приемов автодизайна и их последующего разоблачения (где-то это уже встречалось). Но почему взгляд такой упрощенный? Вы перечисляете приемы и пропорции, не объясняя, почему они такие. А ведь источников, как у марксизма, немного — их три. Римский архитектор и военный инженер Марк Витрувий Поллион — раз. Леонардо Пизанский, более известный как Фибоначчи, — два. И Леонардо да Винчи — три.
Витрувий в первом веке до нашей эры написал самый древний из дошедших до нас системных трудов о закономерностях пропорций и красоте в архитектуре, который он так и назвал — «Десять книг по архитектуре». Фибоначчи в XII веке выявил свою последовательность и пропорции деления целого на части в отношении 0,236, 0,382, 0,5, 0,618 и 0,764. Ну а великий да Винчи свел эти наработки предшественников воедино: нарисовал «Витрувианского человека» и, как утверждают некоторые, назвал отношение 0,618 золотым сечением.
Вооружившись этими общеизвестными в относительно просвещенной среде знаниями, легко увидеть, что большинство упомянутых в статье приемов базируется на описанных пропорциях и симметрии. Прием №3: высота оконной линии — 2/3 от боковины, а было 1/2. Это же числа Фибоначчи — 0,618 и 0,5! Прием №4: длина колесной базы — четыре диаметра колеса. Почему? Да потому, что так мы приближаемся к симметрии относительно средней стойки (у многих античных храмов и у нашего Большого театра восемь колонн, то есть дважды четыре). А симметрия, как 2000 лет назад описал Витрувий, воспринимается нами как красота. Перемеряйте красивые и некрасивые автомобили линейкой — и вы найдете доказательства этих элементарных истин. Но все это лучше делать, читая учебники для студентов архитектурных ВУЗов, а не методички для учащихся дизайнерских ПТУ.
А вторая часть статьи господина Знаемского начинается десятым пунктом «К черту все правила». Эта часть о таланте — и сразу вызывает вопросы перечень консультантов, с которыми побеседовал автор. Какие серийные автомобили нарисовал Владимир Пирожков? Стив Маттин, как упоминается в статье, работал над Мерседесом W220, внешностью которого точно нельзя гордиться, а уж интерьер, на мой взгляд, худший за всю историю марки (не поэтому ли Маттин теперь рисует не Мерседесы, а Жигули?). А мнение господина Суслова заставило меня задуматься, что же они там на АвтоВАЗе курят, что им мерещатся морды гуманоидов во вполне мирных образах центральных консолей с круглыми дефлекторами.
Может быть, в этом и есть суть «разоблачения» безликости современного дизайна? Поговорить о Красоте не с кем! Ее заменили приемчики, уловки, обманы зрения. Еще Аристотель задавался вопросом: можно ли создавать статую бегущей лошади, оторвавшей от земли три ноги одновременно, чего никогда не бывает в жизни? Можно, отвечал он, если это красиво. Неважно, куда стреляет стойка А, — главное, чтобы была красота. И вот с этим у мирового автопрома большие проблемы. Может, именно из-за этих приемов и взглядов, описанных в статье Знаемского, и получаются убогие и безликие в своем однообразии аэродинамические обмылки?
