Бывший президент ОАО АвтоВАЗ Бу Андерссон был противоречивой фигурой, быстро поделившей окружение на адептов и хулителей. Но два его решения однозначны в своей негативности: перенос производства Лады Весты в Ижевск и уничтожение опытно-промышленного производства (ОПП ВАЗа). Как минимум первую ошибку новому руководству придется исправлять, несмотря на публичные утверждения Николя Мора о том, что возврат Весты на конвейер в Тольятти не рассматривается даже теоретически.
В первом полугодии 2016 года чистый убыток АвтоВАЗа составил 27,15 млрд рублей, что примерно в восемь раз больше, чем за аналогичный период предыдущего — худшего для завода — года. Одна из главных причин лавинообразного роста убытков — недозагрузка производственных мощностей.
Если рассматривать только завод в Тольятти, то его мощности с учетом машинокомплектов составляют около миллиона автомобилей в год (918108 было сделано в 2006 году без учета внедорожников Chevrolet Niva). В 2015 в Тольятти произведено 474215 машин и машинокомплектов (опять же без учета Шеви Нивы). То есть завод ныне загружен только на 47%. Мы сейчас не рассматриваем состояние рынка и способность (или неспособность) ВАЗа продавать больше. Просто констатируем: завод работает в половину своих возможностей. Впрочем, и количество работников по сравнению с благополучными годами уменьшилось более чем вдвое, со 111 до примерно 43 тысяч.
Да, 47% загрузки — это выше, чем в целом по отрасли, где этот показатель составляет 37%. Но ВАЗ более чувствителен к недозагрузке, он менее гибок в перераспределении технических и кадровых ресурсов. Простаивающие конвейеры для него отнюдь не бесплатный балласт. На языке международной бухгалтерской отчетности завод — это внеоборотные активы, из-за неиспользования (или недоиспользования) которых падает их стоимость. Что и отражается на сумме убытка. Российская система отчетности, кстати, более гуманна, и по ней АвтоВАЗ имеет существенно меньший убыток, чем по МСФО. Но последняя для международной компании приоритетна.
Проблема недозагрузки родом из 2012 года, когда АвтоВАЗ на тогдашнем послекризисном подъеме рынка приобрел завод ИжАвто. Предполагалось, что ижевская площадка станет стратегической для сборки автомобилей альянса Renault-Nissan. Жизнь распорядилась иначе: выпущенные в Ижевске Ниссаны пользуются сильно ограниченным спросом, и дело идет к тому, что их производство прекратится. На конвейере останутся Гранта-лифтбек и Веста.
В 2015 году ИжАвто, называемый ныне заводом Лада Ижевск, по нашим данным выпустил 64103 автомобиля Лада. Это ровно то количество, на которое «обеднел» сам ВАЗ. Вообще же, Лада Ижевск может делать, по разным оценкам, 120—150 тысяч автомобилей в год (30 машин в час — такова предельная пропускная способность окрасочного комплекса). И, судя по динамике роста рыночного интереса к Весте, Ижевск сможет преодолеть стотысячный рубеж уже в ближайшем будущем. Но 150 тысяч — это вообще первоначальный план по одной только Весте, когда она еще была проектом и называлась Lada B. Соответственно, разумно считать, что ВАЗ лишился именно этого количества автомобилей плюс примерно 40000 лифтбеков Гранта, тоже выпускаемых в Ижевске.
По словам Николя Мора, группа АвтоВАЗ в 2016 году выпустит примерно 420 тысяч автомобилей, включая и машинокомплекты, которые поставляются в Казахстан, Чечню и на GM-АвтоВАЗ. Если бы не Ижевск, все они делались бы в Тольятти. Гранта-лифтбек дозагрузила бы мощности «калиновского» СКП, а перспективная Веста — третью нитку главного конвейера. Так было бы, прими Андерссон в 2014 году решение прямо противоположное: вместо переноса Весты в Ижевск вернуть Гранту-лифтбек в Тольятти. А убытки за последние два года получились бы сильно меньше — ровно на сумму вышеназванного переноса, оцениваемого в 10 млрд руб. (это данные неофициальные, но заслуживающие доверия, так как исходят от руководства проекта Lada B).
Напомним: для производства Весты в Тольятти полностью реорганизовали одну из ниток главного конвейера (третью). Там смонтировали линию, удовлетворяющую стандарту AIMS (Alliance Integrated Manufacturing System) альянса Renault-Nissan, закупили новое сварочное и окрасочное оборудование. Часть его потом спешно демонтировали и перевезли в Ижевск, часть осталась невостребованной.
Третья нитка конвейера, рассчитанная на производство 220 тысяч автомобилей в год, фактически оголилась, сейчас там делают Приору и длиннобазную Ладу 4х4, что составляет примерно восьмую часть от производительности этой линии. Вот как раз эта недозагрузка и лежит балластом на бюджете ВАЗа, утягивая его на финансовое дно. Более того, АвтоВАЗ теряет значительные средства на логистике, ведь большинство компонентов для Весты делается в Тольятти и близлежащих городах (том же Димитровграде, на ДААЗе). А потом их везут за 600 км в Ижевск.
Сохранение на конвейере Приоры и перенос производства длиннобазной Лады 4х4 из ОПП — это лихорадочные попытки бывшего руководства завода хоть как-то исправить ситуацию с третьей ниткой. Туда же хотели сослать и сборку моделей ВИС-Авто, что выглядело бы совсем уж анекдотичным: тысяча полурамных пикапов в год не окупила бы даже самого процесса переноса. Так что план по ликвидации ВИС-Авто тихо просаботировали. Равно как и аналогичную идею в отношении Лады Спорт. Но проблема осталась.
Судя по всему, Бу Андерссон не представлял себе масштаба финансовых проблем, рожденных вышеописанными решениями. Однако отчетность по МСФО за 2015 год обнажила всю их глубину: убыток составил 73,85 млрд рублей, что втрое больше, чем за 2014-й. Заметная часть этого убытка состояла из затрат, связанных с переносом производства Весты в Ижевск.
В юриспруденции есть понятие «длящееся правонарушение». По аналогии перенос Весты можно назвать «длящейся ошибкой», ведь она обеспечила АвтоВАЗ убытками на многие годы вперед. И чем быстрее нынешнее руководство АвтоВАЗа признает ошибочность переноса, тем быстрее можно будет приступить к исправлению этой оплошности.
Да, это де-факто означает закрытие ижевского завода. Но если рыночная ситуация в России не изменится немедленно и резко в сторону улучшения, то закрытие Лады Ижевск все равно состоится, это простая бизнес-логика. Никаких инвестиционных бюджетов Ростеха и Renault-Nissan не хватит на покрытие длящихся убытков от разнесения производства по двум площадкам. И знаете, создается впечатление, что это хорошо понятно акционерам. Однако они скованы некими социальными обязательствами, которые госконцерн Ростех имеет перед Ижевском, где 3500 человек одномоментно должны потерять работу.
По последней стратегии АвтоВАЗа третью нитку конвейера в Тольятти планируется «закрыть» проектом XCODE, работа над которым уже началась. Технически серийный автомобиль может представлять собой каркас кузова Калины (на смену которой он и идет) с передком от Весты. Такое решение дешевле разработки новой платформы и не столь существенно входит в противоречие с курсом на уменьшение количества платформ, который провозгласил Мор.
Скверность ситуации в том, что разработка модели XCODE займет от двух до четырех лет. И все это время недозагруженная третья нитка будет генерировать убытки. Если спроецировать данные по первому полугодию 2016-го на весь год, то можно ожидать убытка в районе 54 млрд руб. А за четыре года до старта XCODE (это более реальный срок, чем два года) будет потеряно уже примерно 216 млрд руб. В то время как на обратный перенос Весты и мероприятия, связанные с консервацией ижевского завода, потребуется значительно — в десятки раз — меньше средств, даже с учетом компенсаций всем увольняемым работникам.
Интересно, что «средняя по больнице» социальная напряженность от закрытия Лады Ижевск не вырастет, изменится только ее распределение по регионам. Если 3,5 тысячи человек потеряют работу в Удмуртии, то столько же или даже больше найдут ее в Тольятти, регионе куда более депрессивном. И тут уже неизбежным выглядит столкновение на уровне губернаторов, каждый из которых мечтает решить проблему занятости в своем регионе. Именно Николай Меркушкин и Александр Соловьев будут главными действующими лицами в возможной дискуссии о закрытии Лады Ижевск.
— Великодушно прости, но я должен тебя убить.
— Убей.
— Но я твой друг! Но я раб лампы!
— Да-да, конечно.
— Я раб лампы, но я твой друг!
— Так раб или друг?
Не дает ответа.
