Рейтинг-тест Авторевю 2020: истории. Как сажали самолет на Неву

Имя пилота Чесли Салленбергера, посадившего самолет на Гудзон, в Америке знают все. А вот советских летчиков, которые за 46 лет до американца приводнили пассажирский Ту-124 в самом центре Ленинграда, у нас помнят немногие.

Это был самый обычный рейс ­Аэрофлота из таллинского аэропорта Юлемисте в московское Внуково, совершаемый 21 августа 1963 года. Выполнял его экипаж в составе командира корабля ­Виктора ­Мостового, второго пилота Василия ­Чеченева, штурмана Виктора ­Царева, бортмеханика Виктора Смирнова и бортрадиста Ивана Беремина. За их спинами в пассажирском салоне разместились 45 пассажиров, которых обслуживали бортпроводники Александра Александрова и Виктор Харченко. Неприятности у рейса №366 начались сразу после взлета: убирая шасси, летчики заметили непогасшую лампу носовой стойки. Через смотровое окно в полу кабины бортмеханик разглядел, что передняя «нога» осталась в полуубранном положении, а из ее гидромагистрали хлестало масло.

Снимок из журнала «Гражданская авиация» за 1963 год. Экипаж борта СССР-45021, слева направо: бортмеханик Виктор Смирнов, штурман Виктор Царев, бортрадист Иван Беремин, командир экипажа Виктор Мостовой и второй пилот Василий Чеченев

Ситуация складывалась аварийная, но не критическая. На момент вылета в аэропорту Юлемисте был туман, поэтому диспетчеры отправили самолет в ближайшую воздушную гавань, способную обеспечить аварийную посадку на грунт, — ей оказался ленинградский ­аэропорт Шоссейная (так до 1973 года называлось Пулково). Войдя в ленинградскую зону управления, Виктор Мостовой сообщил, что у него на борту избыток топлива и перед аварийной посадкой он хотел бы выработать лишний керосин. По совету диспетчеров летчики снизились под облака, перешли на визуальный полет и принялись наматывать круги вокруг города на высоте 500 метров. И пока было время, попытались поставить переднюю стойку на замок вручную, через люк в полу пилотской кабины. Бортинженер достал из шкафчика для одежды перекладину, попытался использовать ее как рычаг, но справиться с заклинившей ногой так и не смог.   

Ту-124 вмещал до 56 пассажиров и с технической точки зрения представлял собой переходную модель от реактивных пассажирских самолетов первого поколения ко второму

А тем временем в пассажирском салоне готовились к аварийной посадке. Чтобы «тушка» во время приземления как можно дольше не опускала нос, самолету требовалось обеспечить максимально заднюю центровку. Поэтому ящики с копченым угрем, которые находились в переднем багажнике, надо было перенести в хвостовую часть фюзеляжа — этим занялись бортпроводники. И именно тогда пришлось сообщить пассажирам, что по техническим причинам самолет совершит посадку в Ленинграде. Люди восприняли это известие с тревогой, однако паники на борту не было.

Когда Ту-124 завершал восьмой, финальный круг над городом и командир доложил диспетчеру, что готов к посадке, началась мистика. Сначала на панели приборов у летчиков загорелась лампа малого остатка топлива (по расчетам экипажа, его должно было с запасом хватить до полосы), а потом остановился левый двигатель — самолет лишился половины тяги. Бортмеханик сумел запустить мотор, вывел его на режим, однако вскоре двигатель встал окончательно.

Ленинградские диспетчеры, оповещенные о новой проблеме, разрешили борту спрямить путь к аэропорту через город. По нынешним меркам решение очень смелое. Но когда Мостовой начал выполнять маневр, мистические события достигли апогея: встал второй двигатель, и Ту-124 превратился в теряющий высоту планер.

Высота — пятьсот метров, внизу — город. Спорить, думать и вести переговоры с диспетчером уже было некогда. Выгнав штурмана, бортмеханика и радиста в хвост, Мостовой разворачивает самолет над Невой, передает штурвал второму пилоту и дает команду садиться на воду. Дело в том, что до прихода в гражданскую авиацию Василий Чеченев служил морским летчиком и пилотировал летающие лодки. Он знал, что на воду самолет следует сажать «на хвост» — в режиме парашютирования, с положительным тангажем и задранным носом. И самое главное — без расколбаса по крену, чтобы плоскости одновременно коснулись воды и не создали разворачивающего момента, иначе вода разорвет воздушное судно на части.

И он блестяще справился с задачей! Пролетев над строящимся мостом Александра Невского и «сбросив» с него нескольких рабочих (в страхе люди попадали в воду), Ту-124 виртуозно коснулся воды, проглиссировал по поверхности Невы и остановился на реке в районе Финляндского железнодорожного моста. Все целы? Все! Невероятно. Ведь даже при посадке на Гудзон, когда у американских пилотов было куда больше времени на раздумье (аварийная ситуация с Аэробусом возникла на высоте 1000 метров) и им не мешала «география» (Гудзон в два раза шире Невы, да и мостов там меньше), приводнение было очень жестким и несколько человек получило травмы.

В воду Ту-124 «плюхнулся» на глазах капитана речного буксира БП-10 Юрия Поршина, который не растерялся, быстро подошел к самолету, зацепил его тросом и оттащил к правому берегу Невы. Плоскостью крыла «тушка» легла на плавающие бревна, и все пассажиры сошли по ним на берег, живые и невредимые. И даже сухие! Митрополит Алексей Ридигер — будущий патриарх Алексий II, который, по слухам, был среди пассажиров этого рейса, оказался явно не единственным, кто расценил это как чудо…

Единственная качественная фотография приводнившегося Ту-124 появилась благодаря гражданской смелости фотографа Юрия Туйска. Несмотря на жесткий контроль органов, он сумел сделать резкий кадр с близкого расстояния и сохранить пленку

К месту приводнения моментально сбежались зеваки и нагрянула милиция, сотрудники которой принялись отлавливать в толпе фотографов и засвечивать их пленки: снимать происшествия такого рода в СССР не разрешалось. Уже пустой самолет медленно затонул, через день был поднят со дна и отбуксирован к Шкиперскому протоку, на территорию воинской части. А когда утихли первые страсти, в историю с аварийным ­приводнением зубами впилась комиссия по расследованию.

Ту-124 буксируют к Шкиперскому протоку

Причину, по которой вышел из строя механизм уборки шасси, установили быстро: из-за усталостной деформации сломался болт, соединяющий цилиндр-подъемник с рычагом траверсы передней ноги. Причем трещины в них выявили еще на семи однотипных самолетах, находившихся на тот период в эксплуатации. Остановку абсолютно исправных двигателей списали на неправильные показания топливомеров, которые здорово завышали его фактический остаток.

Вроде бы все ясно: летчики — герои, отказы техники произошли по конструктивно-производственным причинам, но… Существовало еще и особое мнение туполевского КБ, которое всегда крайне ревностно относилось к своей репутации и в данной аварии сочло виноватым экипаж. Дескать, летчики слишком увлеклись «ручным» выпуском шасси и упустили момент, когда еще можно было дотянуть до полосы. Возможно, именно поэтому указ о награждении экипажа ­Ту-124 (пилотам должны были вручить ордена Красной Звезды) так и не был подписан. На горизонте замаячило новое расследование… Ситуацию вытянула пассажирка злополучного рейса Вера Лазуркина. Письмами в защиту летчиков она забросала все власти на местах, чиновников Внуково, руководство Аэрофлота и грозилась дойти до самого Хрущева. В конце концов от летчиков отстали, а командиру и второму пилоту по распоряжению руководства авиакомпании выделили двухкомнатные квартиры в Москве.

А еще этот самолет был одним из первых пассажирских лайнеров с экономичными двухконтурными турбореактивными двигателями. Для взлета и посадки ему было достаточно взлетной полосы длиной 2000 метров

Но самой большой наградой для пилотов стало то, что им разрешили летать. Виктор Мостовой работал в небе еще восемнадцать лет, ушел на пенсию по состоянию здоровья, в девяностых уехал с семьей в Израиль, где вскоре и умер. Второй пилот Василий Чеченев тоже вернулся в небо и дорос до пилота-инструктора. Его не стало в начале двухтысячных.

Вполне возможно, что на финальной стадии полета экипажу Ту-124 банально повезло: при посадке на воду удачно сложились обстоятельства. Но я уверен, что в данном случае это везение было запрограммированным. Не случайно же говорят, что в критической ситуации пилоты действуют на рефлексах, выработанных тренировками. И именно благодаря навыкам Мостовой и Чеченев сумели совершить подвиг.