После Оки мы отправили на заклание вторую редакционную машину — ЗАЗ-1105 Дана намотала в руках Кадакова аж 62 тысячи километров, но была в идеальном состоянии. Однако по кузовным деформациям уступила Оке — причем капот убийцей проник в салон! И всю тяжесть ситуации можно было понять, только рассматривая пленку скоростной съемки. «При анализе краш-теста мы путешествуем внутрь времени, исследуем каждую микросекунду», — вдохновенно поучал меня Бидинский, всматриваясь в тусклую киноленту. Ведь это потом появились скоростные видеокамеры, а тогда было настоящее кино с проявкой в лаборатории! И фото — перед каждым краш-тестом я заряжал в два самых дорогих фотоаппарата Canon EOS-1N RS (аж десять кадров в секунду) высокочувствительную пленку, ставил их на треноги и перед подлетом машины к «кубику», молясь, нажимал на спусковые кнопки. Слегка вразнобой — авось, один из нескольких кадров поймает нужный момент примерно на 80-й миллисекунде от начала касания барьера. Тр-р-р-р-р, трещали затворы. Бабах, гремел металл.
А после того, как опадали осколки, Подорожанский обязательно аплодировал. Это все было и впрямь чертовски театрально.
И дорого. Особенно когда нам впервые пришлось покупать второй автомобиль для одного и того же краш-теста. Первый синий Peugeot для удара 1997 года мы вновь купили с пробегом, но перебило кабель — потеря данных! На второй машине не удалось сэкономить — около двадцати тысяч долларов. Помните, чем все закончилось? Подушки не раскрылись из-за подсевшего старого аккумулятора: новую батарею перед ударом снял наш рачительный «музейщик» Лев Железняков. Классическая история про дорогу в ад и благие желания.
Да, сколько в те годы было перипетий! Весной 1998-го вазовцы специально для нас разбили у себя в лаборатории «десятку» с водительской подушкой фирмы TRW — но и купол раскрылся неоптимально, и салазки кресло не удержали. Упс! Однако три следующих удара мы решили провести в Тольятти: манекены там были совершеннее. О, эта зимняя дорога из Москвы и обратно: возвращаясь с удара Святогора, мы попали в жесточайшую метель, застряли на ночь в огромной пробке из буксующих фур, потом слетели с пустынной дороги — и просто удача, что мимо ехал Кировец с тросом. А под утро редакционный Ford Transit белорусской сборки заглох, чтобы больше не завестись. Мне пришлось эвакуировать всю команду на поезде — как потом оказалось, накрылся бензонасос.
В 2001 году мы наконец-то перешли на современные краш-тесты с деформируемыми барьерами на скорости 64 км/ч — и все понеслось по новой. Вазовская «классика» и «передний привод», Москвич, Волга, Ока... Но теперь мы хотя бы знали, к чему готовиться. А ведь в конце 90-х никому вообще не было известно, как ведут себя многие отечественные автомобили на смещенном краш-тесте, — мы были первыми в индустрии!
