Ремейк примерки хэтчбека Иж-2126 Ода

В 1785 году Фридрих Шиллер написал «Оду к радости». Помните — «Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной!..»

Моя же ода — другая. К гадости. И не к той, которая «эта ваша заливная рыба» из «Иронии судьбы». О нет, гораздо хуже.

Я, между прочим, планировал сейчас сесть за руль — в отличие от того летнего дня 2001 года. Но сперва занял место справа от коллеги Сорокина.

И обомлел.

Тогда, 19 лет назад, этот салон смотрелся просто убого. А сейчас — невероятно омерзительно! Знаете, у Сорокина... Нет, не у нашего — у его однофамильца Владимира Георгиевича есть прекрасный роман «Норма». О том, как советские люди едят дерьмо. Каждый день. Порционное, в пакетике. Не съесть нельзя, партия говорит: «Надо». И строго следит за исполнением.

Я сейчас уже позабыл тот контекст, из-за которого в 1979 году Сорокин и написал «Норму». Отвык от всего этого. А ведь тогда мы всерьез считали эти заскорузлые и хлипкие скорлупки какими-никакими, а деталями. Какого-никакого, а автомобильного интерьера.

А они — нет. Они просто гадость. Которой не было даже в самых страшных индийских или иранских машинах, уж не говоря о КНР.

И теперь я ехал справа от Сорокина К. Л., поминал отнюдь не всуе Сорокина В. Г. — и дико ржал. Аки конь Текст. Смеясь, расставался с далеким, к счастью, прошлым. Вот эта шершавая открывашка, которая нелепо топорщится из гнезда, — дверная ручка, вы хотите сказать? Эти кое-как замазанные рваные раны на кузове — сварные швы? Этот стон трансмиссии у нас песней зовется, этот вой — разгоном?

Костян покачивает рулем и усмехается: управляемости ноль и минус один, как пел Петр Мамонов. И как апофеоз — синяя карточка ЛДПР в провисшем противосолнечном козырьке.

Нет, дважды прав я был, когда вернул тогда ключи от этого убожества в редакцию. Уж не говоря о ­краш-тесте. Кстати, интересно, как сложилась жизнь у тех э-э-э... функционеров группы СОК, которые во дворе выпытывали у ­Подорожанского, по чьему заказу в Авторевю топят Оду? Депутаты теперь, поди. Генералы. Или давно отдыхают в Майами.

Странно устроена наша жизнь: на фоне того, что всплывает наверх, даже Ода могла бы жить. Но она умерла. Надеюсь, не без нашей помощи. И вот это — радость.

Первым делом я открыл багажник. На месте, родимая! Окрасочная клемма на пятой двери аккурат рядом с замком торчит острым жалом, словно поджидая очередную жертву. Сколько же пальцев было о нее распорото… И ведь никому в голову не приходила мысль обламывать этот мерзкий технологический рудимент при предпродажной подготовке машины. Багажник закрывается — и ладно.

С Одой вообще следовало быть осторожным: или головой о стойку долбанешься, или порежешься об острый пластик бардачка, или неосторожным движением вырвешь с корнем «сопливую» крышку бокса между сиденьями. Копаться в потребительских качествах такого автомобиля — это разновидность некрофилии, потому что даже двадцать лет назад ижевская Ода была Эпитафией. Под видом самой доступной (читай — дешевой) машины нам пытались впихнуть нечто «с оцинкованным кузовом». И мне до сих пор любопытно, кто выдал этому, с позволения сказать, автомобилю Одобрение типа транспортного средства.

Хотя нет, вру, был один плюс: Ода отличалась непробиваемой подвеской — по буеракам скакать на ней было очень прикольно. Правда, на этом достоинства ходовой части и заканчивались. А еще запомнилось, с каким пафосом сотрудники группы СОК преподносили свое детище, сами меж тем передвигаясь на Мерседесах. «Всерьез и надолго»? Оказалось, что нет. И, словно туповатый герой телевизионной рекламы с Леонидом Якубовичем, такой машины я так и не понял. 

Оды у меня никогда не было, поэтому первые метры за рулем я запомнил особенно хорошо — это же сборная солянка всех отечественных легковых автомобилей. Руль легкий, словно на Тавриях или на вазиках восьмого—девятого семейства. Ведь здесь рейка, которая закреплена не на моторном щите, а на самом настоящем подрамнике — передовая технология по тем временам.

Звук мотора жигулевский — под капотом классический двигатель 1.6 от «шестерки». Тащит с холостых, шумит, правда, тоже. Трансмиссия гудит ­по-москвичовски, ведь задний мост и коробка передач на этом хэтчбеке не вазовские, а омские. Ну и вишенка в этом компоте — волговская плавность хода.

Исправная Ода буквально плывет по дороге во всех смыслах слова. Править ей нужно по-корабельному, размашисто работая рулем, раскачка тоже присутствует. Зато никаких острых ударов ни на одном стыке. Если сравнить этот автомобиль с тольяттинской «классикой», то он объективно лучше. Кузов хэтчбек со всеми плюсами трансформации, относительно просторные задние места. Но главное потребительское качество Оды — качество сборки. Мы искали его всей редакцией — и, увы, не нашли. Сварщик явно впервые увидел электроды за пару минут до начала работы. Затем внутрь не установили, а насыпали салон — весь пластик топорщится и щетинится, кнопки лучше не нажимать, а рычажки не трогать: могут остаться в руках. Однако печка греет, мотор разгоняет, а тормоза останавливают.

Удивительно, но Ода чуть ли не единственный автомобиль из нашего прошлого, который почти не вызывает ностальгических чувств. Тем не менее даже про нее мне писать интереснее, чем про новую «единичку» BMW или Сонату. А вам наверняка интереснее читать. С момента первой «примерки» этой машины прошло почти два десятка лет, и пора признать, что автомобильная пресса сейчас далеко не про выбор автомобиля — скорее это просто увлекательное чтиво. И его вряд ли можно создать, работая только с новыми моделями. Именно поэтому я — за ретро и янгтаймеры на страницах Авторевю. 

Почему вазовская «классика» стала действительно классикой и культом для студентов младших курсов и ностальгирующих пенсионеров? Я вижу Жигули каждый день в состоянии от бережно сохраненного стока до дрифт-корчей. А ижевские Орбиты-Оды вымерли, как динозавры эпохи застоя и перестройки. И, думаю, не оттого, что Лад успели наштамповать раз в сто больше, а гниют они с Одой примерно с одной скоростью. 

Я и сам почти динозавр — поэтому помню, как в конце прошлого века один мой знакомый хотел купить новую Оду. А в итоге взял более дорогую вазовскую «девятку». Ибо просто побоялся связываться с ижевским творением! Не только потому, что Лады и тогда воспринимались почти иномарками (мол, «классика» — это потомки Фиатов, а к восьмерочному семейству приложили руку в Porsche). Тогда как Иж — сборная солянка из достижений советского народного хозяйства: фары восьмерочные, мотор шестерочный, коробка и мост москвичовские, ключик зажигания газовский.

Однако главное — кустарное производство по обходным технологиям, ужасающее качество не только комплектующих, но и сборки: кузова разрушались! Ода настолько быстро и качественно угробила свою репутацию, что ранним поделкам китайского автопрома и не снилось. 

А жаль. Ведь здесь, в отличие от любой из Лад докалиновской эпохи, хотя бы посадка за рулем напоминает человеческую. И в длину места в салоне почти как в Волге. Слепленная из вторсырья панель, конечно, безобразна — но не радикально хуже, чем у вазовской «девятки» из поздних. Зато коробка работает четче. А на руль с рейкой не приходится наматываться, как в «классике». Да и подвеска лучше «копеечной»: у передка большая энергоемкость, и корма так не раскачивается. Крены, конечно, тоже чудовищные. Но при наличии заднего привода это куда лучшая заготовка для ­дрифт-кара, нежели вазовская «классика». 

А в целом — отличный образец того, как можно системно прикончить не самый пропащий для своего времени проект. Будь у меня музей ­тоталитарно-плановой экономики, Ода стала бы одним из главных его экспонатов.

В мрачном Мордоре... Нет, не так, простите, — в сумрачной Удмуртии еще с середины 70-х создавали убийцу Фиата-124, спроектированного в солнечной Италии. Хотя нет, мишенью был не Fiat, а ­ВАЗ-2101 родом из мест чуть восточнее, из Тольятти. Но все равно дело было именно так. А какое дали имя будущему убийце — ­Иж-2126 Саурон! Опять не так: ­Иж-2126 Ода — так, пожалуй, еще страшнее будет.

Для меня это настоящая машина времени — именно на таком Иже, заимствованном у зажиточного сокурсника, я таксовал студентом по ночной Москве середины 90-х: моя Honda NSR 250R была изрядно уставшей и требовала дорогих запчастей. И сейчас, спустя 25 лет, меня вовсе не тянет расплакаться в слезах умиления и ностальгии: ту крокодилицу мы ремонтировали почти каждый день, а этот практически новый экземпляр уже покрылся предательскими точками ржавчины. Я тебя помню, дружище, меня не проведешь видом машины из салона: стоит начать мало-мальски активную эксплуатацию — и здесь посыпется буквально каждый узел!

Но за рулем точно лучше, чем в вазовской «классике», места на ­заднем диване больше, чем у всего тольяттинского семейства, — вольготнее только в Москвиче-2141 и Волге. А какой вселенский ход рычага коробки передач, разве что не полуметровый! Это гармонирует с такими же кузовными зазорами: между фарами от «восьмого» семейства и капотом не то что палец, целую руку можно засунуть, причем по локоть.

В движении вся конструкция на удивление гармонична, ведь изначально ждать от этой автонекроколлекции драйверских ощущений не придет в голову даже самому изощренному фантасту. Поэтому никаких несбывшихся ожиданий: оно едет — и прекрасно.

Хотя в теории это была не самая плохая заготовка. Вот только на ее качественное воплощение у стагнирующего завода не было средств. Да, благодаря группе компаний СОК в 2000 году производство было реанимировано, а Иж получил вазовский мотор. Но то был сизифов труд: пациент был изначально мертв. И спустя пять лет, не приходя в сознание, отправился в свою ижевскую Валгаллу. Куда ему и дорога. 

На Московский автосалон, который всегда проводился в последние дни лета, мы с папой ходили каждый год начиная с 1994-го. Мне тогда было восемь. Иномарки я уважал, но меня всегда тянуло на стенды советских заводов. Ведь только там можно было увидеть необычные разновидности тех машин, что уже давно ездят по улицам.

Седан Москвич-2142, лифтбек ­ЗАЗ-1103, Волга-лимузин, Нива-пикап, лифтованный Тарзан, длиннобазные ­уазики, необычные Атаманы и Комбаты, рестайлинговый Бычок — глаза разбегались каждый год! А в 2001-м к этому паноптикуму присоединился Ижмаш. Завод привозил на столичные смотрины полноприводные пикапы (в том числе с удлиненной кабиной), гоночный болид, рестайлинговые хэтчбеки, универсалы Фабула. Это не могло не радовать: Иж жив и развивается, машины становятся лучше, ассортимент растет.

Как же я заблуждался!

Профессионалам я тогда уже доверял. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Лучше один раз проехать, чем… За рулем Оды я сейчас оказался впервые. И это ужасно.

Моим первым автомобилем был ­ВАЗ-2106 перестроечного 1990 года выпуска. Еще с хромированными колпаками на колесах, но без обогрева ­заднего стекла. Я так и не смог сродниться с той машиной, продав ее менее чем через год. Однако сейчас понимаю: на фоне Ижа та «шестерка» была просто Роллс-Ройсом. Салон Оды собран из вторсырья и гремит даже на ровной дороге, посадка водителя не шибко лучше жигулевской, а шума и вибраций в салоне Ижака гораздо больше.

Единственное, чем Ода объективно лучше той «шестерки», — возможности трансформации салона. Будь у меня тогда Иж-2126, глядишь, и не пришлось бы откручивать рукоятку задней двери, чтобы поперек салона перевезти десяток упаковок ламината. Но тогда и вспомнить было бы нечего. Так что Жигулям мой низкий поклон — за подаренный опыт и первое ощущение свободы. А «примерочный» Ижак я вернул на редакционную парковку без сожаления и ушел от него прочь, не обернувшись. На его счет я ошибался. Но дай бог, чтобы все наши ошибки были такими несущественными. 

«Когда нет денег — нет любви».

Мой сосед владеет Одой. В течение десяти лет я практически каждый день вижу этот выкидыш постсоветского автопрома. И, всякий раз наблюдая за соседскими мучениями, убеждаюсь, насколько Сергей Шнуров был прав. Это как надо не любить себя, окружающих и вообще весь этот мир, чтобы ездить на таком отвратительном автомобиле?

Ну в самом деле, если ты беден и надо просто иметь колеса, есть «восьмерки» и «девятки» в приличном состоянии. «Самые лучшие тачки в мире», как пел незабвенный Юрий Хой из группы «Сектор газа». Если в душе ты дрифтер и/или ностальгирующий некрофил, бери вазовскую «классику» и ни в чем себе не отказывай.

А вот зачем заниматься слесарным сексом с Одой, мне решительно непонятно. Ведь по качеству сборки этот набор моделиста-конструктора из деталей «Сделано в СССР» хуже, чем приснопамятный вечно разваливающийся и гремящий Москвич-2141.

Иж разве что ржавеет не столь стремительно, ибо оцинкованный. Хотя лучше бы Ода сгнила. И превратилась бы в экологически чистый прах из окислов железа. Воздух был бы чище, а люди — здоровее. Поскольку Ода как была гробом на колесах 19 лет назад, так им и осталась. 

Я по своей воле в эту капсулу смерти точно не сяду. Даже за деньги.

«Такая сука эта се ля ви».

А не спеть ли мне песню? Пожалуй, еще осилю. Только вот хвалебной она не будет: нет у меня добрых слов для Оды. Первая встреча с ней состоялась еще в то время, когда я на АЗЛК трудился: на полигоне в Дмитрове ижевская заводская бригада работала с нами бок о бок, ну а мы заодно к их машине и приглядывались — чай, будущий конкурент. Однако если Москвичу было позволено родиться пропорциональным и достаточно просторным, то Иж изначально оказался гадким утенком. Понятие «дизайн» к нему было неприменимо, не красили машину и малые длина да база (тут претензий к разработчикам нет — таково было задание свыше). А еще желание оставить узкую колею, хотя шасси было полностью новым. Прямой ущерб вместимости, равно как и решение сохранить задний привод.

Ближе случилось познакомиться, когда я со товарищи внедрял в Оду перспективный мотор АЗЛК. Машинку к нам привезли на грузовике — как оказалось, правильно, поскольку рулить ей было невозможно: связь шестерни с рейкой распалась из-за открутившейся регулировочной гайки. Ладно, починили, имплантировали новый двигатель. Покатил я на полигон — и уже по дороге отметил, что разработчикам блестяще удалось создать у водителя Ижа ощущение неустойчивого движения. Малейшее отклонение руля — и автомобиль так и ныряет в поворот. Стабилизации нет и в помине, информации на баранке тоже ноль. Прикинули на стенде, что кастер за малым не отрицательный. Удалось поправить дело разворотом опор стоек.

Тесный салон было уж не изменить, равно как и не улучшить качество материалов отделки. В немалой степени потому, что отношение верхов к заводу было как к второсортному. Тем не менее пошла машина в серию, и даже сейчас Ижаков на дорогах не меньше, чем Москвичей. Правда, все это по очень жестокой бедности. И теперь, в 2­020-м, песнь об Оде выходит еще более печальной, чем прежде. Прокатился, вспомнил все — и без сожаления хлопнул дверцей. 

Закат Советского Союза в моей памяти навсегда связан с двумя событиями — полетом Бурана и началом выпуска долгожданного автомобиля Иж-2126. Но если Буран собрал в себе все самое высокотехнологичное, что могла реализовать умирающая империя, то Орбита… Кто вообще додумался дать ей такое имя? Особенно на фоне беспримерной посадки Бурана в полностью автоматическом режиме.

В конце 90-х Орбита незаметно превратилась в Оду и даже обросла модификациями с кузовом универсал и полным приводом. Именно на такой в начале 2000-х мне удалось прокатиться. Но воспоминаний — ноль!

Почему в закромах памяти тот автомобиль не оставил вообще никакого следа? Сейчас выясню, думал я, садясь в эту Оду.

Вкусно клацнувшая ручка и грациозно лязгнувший замок водительской двери вызвали ассоциации с идеально работающим ружейным затвором. Ведь чуть ли не в соседнем цеху Ижмаша производят самое знаменитое в мире изделие русского технического гения — автомат Калашникова. Ну не может же это место рождать откровенный хлам!

Однако откуда здесь настолько безобразные пластиковые детали интерьера? Как не впасть в уныние от таких дизайна и эргономики?

Почти безупречно сработавшая пара «газ — сцепление» вернула надежду. Как оказалось — последнюю. Подрамник, говорите? Но вазовская «классика» без него и без реечного рулевого механизма управляется более точно и предсказуемо. Крены превышают все разумные пределы, и только у хода есть какая-то плавность.

Даже по меркам 1984 года, когда был утвержден окончательный технический облик Орбиты-Оды, все это никуда не годилось. А сейчас, в первой четверти XXI века, это просто нонсенс. Анти-Буран.